поэтическая подборка
Ты с юлою под сердцем крохотной
Ты с юлою под сердцем крохотной
Никита Федоров
***
белым конвертом белым
долговязым мальчиком смелым
снег навечно застывший в блюдце
наизусть заучил околицу
бьёт наотмашь угрюмо деревце
неотвязно твердит пословицу
будто некуда нам вернуться
ничего тебе здесь не вспомнится
кроме розовой сойки-вестницы
волчьей ягоды
скользкой лестницы
***
брат в тамбур выходил с карандашом,
голос потеряв за две недели до нашего отъезда.
не рисуется зелёным куст простой, и в вагоне
вечном цвету тесно.
на обломках, земляки дождю, птицы рыщут
в хлебном искушении,
мало света, нам совсем чуть-чуть,
надо чтоб дожить до дня рождения,
будет карандаш зимой на вкус земной,
куст совсем живой, зелёный,
без сомнения.
***
только чайная щепоть света в зерне колотилась в огне
и на утро нашлась в меньшей части себя
что за радость скажи в этой музыке мне
мёртвых птиц сторожить и беречь в рукаве
словно станешь своим и простишься в глаза
с этим светом чужим
навсегда навсегда
и в оставленной лодке с рябою водой
говорить тишину вспоминая отца
ты простись за меня пока сплю наяву
вижу крепкие руки и рай на боку
вижу след от себя до конца
***
что-нибудь вспомни ещё
ночью неизъяснимой глухой
утром бессоницы тихой
мальчик серый вплетал под язык
такие родные гвоздики
что над выпитой чашей лесной зверь
петлял в неземном очертании
и окрепшую бабочку в дом заносило
заблудшим дыханием
остаётся темнеть на ветру
вслед шумной мельничке длится
звук упавший растёт на весу
и тяжёлой земле мальчик снится
памяти друга
дыхательной азбуки облако,
точно сердцем травы отсыревшей
узнаю твоё имя, беззвучное, дальнее,
светлооким румяным ребёнком
узнаюсь в меньшей просьбе молчания,
если есть о тебе ещё слово, то лишь белому облаку вверено,
беспечальное, зримое, около снежных трав,
что для смерти потеряны,
изнутри есть дыхание в облаке,
в нём сквозит непрошитое зарево,
обмирая воздушной иголочкой,
слышишь звонкий ручей, видишь заново
этот звонкий ручей у развалинки,
умирая под облаком маленьким.
***
сиреневый двор
на оловянном морозе ты горем умыта и тянешься к горю лицом
желтеет в потёмках на яблоне срез оставленный в марте отцом
и ты ни при чëм тут совсем ни при чëм
просто смыт говорливым дождём этот след
что ведёт под откос
дорогая а помнишь весной нежный праздник
распущенных в землю венков
ребенок соцветий стелил простыней
сиреневый маленький двор
провожали отца молчаливые мы
и прятали лица в тряпьё
но ты ни при чëм тут совсем ни при чëм
это яблони срез под плечом
оловянный мороз на плече
***
мгла скворешни за створкой рябины
под гремучий треск воробьиный
ты уснёшь в беспамятстве летнем
деревянной качелью садовой пусть качает воздух
суровый называя по имени вещи вот зелёная
книжка и лютик в этой книжке безоблачной
детской сух и трепетен сном бесприютным
вечной сказке срезан в наследство
только ветхий кустарник тенистый
часовщик этих мест и явлений
ходит-бродит со свистом мышиным
первым словом счастливой свирели
гости
стеклышко хрупкое тонкое в заоконный брось водоём
видишь светится гаснет и крутится точно просится в дом
натоптано гости зажмурились виновато кошусь и впредь
здесь играет с метелью музыка ночью боязно мне смотреть
ночью белые листья колкие собираю в одном углу
хочешь буду роняя мучаться хочешь яблоко протяну
ты с юлою под сердцем крохотной в платье мамином у двери
растолкай и с гостями выгони только яблоко не бери
***
затянувшись льдом световым в трубе
как младенец иней лежит в полях
с горсткой зёрен пёрышком на щеке
знает день белей чем весь снег и страх
это в нём ключей зимних звон густой
пополам с виной что рождён для сна
перейдешь мосток и шагнешь в другой
свет где иней ляжет сплошной в рукав
белым конвертом белым
долговязым мальчиком смелым
снег навечно застывший в блюдце
наизусть заучил околицу
бьёт наотмашь угрюмо деревце
неотвязно твердит пословицу
будто некуда нам вернуться
ничего тебе здесь не вспомнится
кроме розовой сойки-вестницы
волчьей ягоды
скользкой лестницы
***
брат в тамбур выходил с карандашом,
голос потеряв за две недели до нашего отъезда.
не рисуется зелёным куст простой, и в вагоне
вечном цвету тесно.
на обломках, земляки дождю, птицы рыщут
в хлебном искушении,
мало света, нам совсем чуть-чуть,
надо чтоб дожить до дня рождения,
будет карандаш зимой на вкус земной,
куст совсем живой, зелёный,
без сомнения.
***
только чайная щепоть света в зерне колотилась в огне
и на утро нашлась в меньшей части себя
что за радость скажи в этой музыке мне
мёртвых птиц сторожить и беречь в рукаве
словно станешь своим и простишься в глаза
с этим светом чужим
навсегда навсегда
и в оставленной лодке с рябою водой
говорить тишину вспоминая отца
ты простись за меня пока сплю наяву
вижу крепкие руки и рай на боку
вижу след от себя до конца
***
что-нибудь вспомни ещё
ночью неизъяснимой глухой
утром бессоницы тихой
мальчик серый вплетал под язык
такие родные гвоздики
что над выпитой чашей лесной зверь
петлял в неземном очертании
и окрепшую бабочку в дом заносило
заблудшим дыханием
остаётся темнеть на ветру
вслед шумной мельничке длится
звук упавший растёт на весу
и тяжёлой земле мальчик снится
памяти друга
дыхательной азбуки облако,
точно сердцем травы отсыревшей
узнаю твоё имя, беззвучное, дальнее,
светлооким румяным ребёнком
узнаюсь в меньшей просьбе молчания,
если есть о тебе ещё слово, то лишь белому облаку вверено,
беспечальное, зримое, около снежных трав,
что для смерти потеряны,
изнутри есть дыхание в облаке,
в нём сквозит непрошитое зарево,
обмирая воздушной иголочкой,
слышишь звонкий ручей, видишь заново
этот звонкий ручей у развалинки,
умирая под облаком маленьким.
***
сиреневый двор
на оловянном морозе ты горем умыта и тянешься к горю лицом
желтеет в потёмках на яблоне срез оставленный в марте отцом
и ты ни при чëм тут совсем ни при чëм
просто смыт говорливым дождём этот след
что ведёт под откос
дорогая а помнишь весной нежный праздник
распущенных в землю венков
ребенок соцветий стелил простыней
сиреневый маленький двор
провожали отца молчаливые мы
и прятали лица в тряпьё
но ты ни при чëм тут совсем ни при чëм
это яблони срез под плечом
оловянный мороз на плече
***
мгла скворешни за створкой рябины
под гремучий треск воробьиный
ты уснёшь в беспамятстве летнем
деревянной качелью садовой пусть качает воздух
суровый называя по имени вещи вот зелёная
книжка и лютик в этой книжке безоблачной
детской сух и трепетен сном бесприютным
вечной сказке срезан в наследство
только ветхий кустарник тенистый
часовщик этих мест и явлений
ходит-бродит со свистом мышиным
первым словом счастливой свирели
гости
стеклышко хрупкое тонкое в заоконный брось водоём
видишь светится гаснет и крутится точно просится в дом
натоптано гости зажмурились виновато кошусь и впредь
здесь играет с метелью музыка ночью боязно мне смотреть
ночью белые листья колкие собираю в одном углу
хочешь буду роняя мучаться хочешь яблоко протяну
ты с юлою под сердцем крохотной в платье мамином у двери
растолкай и с гостями выгони только яблоко не бери
***
затянувшись льдом световым в трубе
как младенец иней лежит в полях
с горсткой зёрен пёрышком на щеке
знает день белей чем весь снег и страх
это в нём ключей зимних звон густой
пополам с виной что рождён для сна
перейдешь мосток и шагнешь в другой
свет где иней ляжет сплошной в рукав